Мне 14 лет, меня зовут Настя. Я решила рассказать вам всю правду о готах, пока вам кто-то другой не рассказал. Ну, и немного о себе и о моем бывшем парне Аббасе (мы с друзьями раньше его Барсиком звали, а потом он сказал, что его имя по-настоящему произносится «Эббэс», и его все теперь дразнят «Балбес» — хахаха!). А еще про то, как я каталась на черном бумере и стала вампиром. Но не всё сразу. Вы уже губу раскатали, что вам в двух словах раскроют тему ебли – и баиньки? Идите нафиг!
Вкратце о Балбесе. Он наполовину татарин, наполовину армянин, очень симпатичный мальчик, в десятом классе учится. Почти круглый отличник. В институт поступать будет с золотой медалью. Еще он стихи очень красивые сочиняет, про любовь. Ну, и прошлой весной Балбес подошел на переменке и сказал: «Все, умираю, ты мне пиздец как сильно нравишься. Будь моей девушкой!»
Ага, щас! Я знаю, что такие вот хачики делают с девушками вроде меня – они их трахают в задницу! Как Монику Беллуччи в фильме «Необратимость»! А мне еще жизнь дорога, и задница тоже, и вообще. И я ему: «Давай будем просто друзьями». Согласился. Мы вместе в ночные клубы всякие теперь ходим, он мне пиво и сигареты покупает и фотку спер, где я в купальнике, чтобы на нее дрочить дома, как я поняла. А потрахаться ни разу не предложил. Сволочь!
И вот однажды мои родители в гости к бабушке в Саранск уехали, и я пригласила Балбеса к себе домой. Полгода парень болтается без дела. Купила презервативы со вкусом шоколада и клубники, для орального секса, и всё утро тренировалась на бананах, так, что меня чуть не стошнило. Оделась в почти прозрачное черное шелковое платье с разрезами по бокам, в черный лифчик и черные стринги, спиздила из бара папин коньяк, три салата нарезала, свечи ароматические купила. Глаза накрасила черным, губы – светло-коричневым, а пудриться не стала, потому что у меня лицо и так бледное. Музыку поставила красивую — группу «Еndvra», из нее саундтреки часто делают к фильмам ужасов.
Балбес приходит в новых раперских джинсах и с белой розой в потной от волнения руке. И сразу:
— Твоих родаков точно дома нет?
— Точно!
А у меня в квартире тем временем приятный полумрак, свечи везде горят и какая-то белая тень хвостатая на столе рядом с салатами, под привидение косит, не иначе. Я ору:
— Кузя, брысь нафиг со стола!
Балбес Кузю на руки взял, гладит. Я ему:
— Ну, чем займемся?
А он:
— На компьютере поиграть можно в хиросов. А еще я стихи вчера сочинил новые, про тебя. — Совсем тупой, что ли?
А он продолжает:
— Музыка у тебя веселая и темновато как-то. Мы в «Призрак дома на холме» играть будем?
— Нет! В «Империю страсти». — Отбираю у него Кузю и заваливаю на ковер (Аббаса в смысле, а не кота). И ногу ему ставлю на грудь.
Аббас лежит довольный:
— Слушай, у тебя там коньяк на столе? Давай как в «От заката до рассвета».
— Без проблем! — Большой палец ноги ему в рот засунула и стала наливать коньяк себе на колено. Ему даже в рот попало немного, и он всю ногу мне облизал, но и на ковер протекло тоже порядочно. Думаю: вот молодец! Тему просек! И тут он хоп – встает… в смысле не член у него встает, а сам он встает и к салатам прется. Он что, совсем тупой?
В общем, все закончилось очень, очень хреново. Он сказал, что только проститутки так себя ведут (это когда я ртом на него презерватив пыталась надеть), а он меня типа считал честной девушкой, и у них в Армении девушки до брака так себя не ведут, и его однажды больно отпиздили на улице за то, что он просто спросил у какой-то девочки, который час. Блин…
И он ушел! Я так плакала… Подождала полчаса, пока он домой не вернулся, позвонила, а к телефону его сеструха подошла и заявила, что я роковая женщина (дура мелкая!). После этого у меня было очень депрессивное настроение, и я себе вены вскрыть хотела и покончить жизнь самоубийством. Воды горячей в ванну налила, записку написала, разделась уже. Но, блин, все повернулось иначе. У папы только кассеты оказались к станку «Джилетт слалом», а ими хрен порежешься. Провела так и эдак, порезалась немного, кровь потекла слегонца и перестала. Я даже обрадовалась. Заклеила царапину пластырем.
Ну и нафиг! Из-за какого-то, блин, заучки из Хаястана жизни себя лишать? Да пошел он в жопу! Помылась, раз все равно воды налила, снова накрасилась, надела косуху, длинную черную юбку с большими разрезами по бокам, а на ноги – высокие лакированные гады, они всем хороши, только зашнуровывать каждый приходится по десять минут. Ими пинаться удобно, если какой-нибудь маньяк нападет. Взяла коньяк — его полбутылки еще оставалось — и пошла гулять на Смоленское кладбище. Кстати, забыла сказать, я — гот. Кто такие готы? Ну, короче, это молодые люди, которым нравится готик-стайл — настроение депрессивное, черная одежда, фильмы ужасов всякие и продвинутая музыка вроде “The Cure”, “Bauhous”, “Lacrimosa” и “Mortiis”. Не то чтобы мы были какие-то долбанутые на сатанизме, нет. Готика – это стиль жизни.
А еще многие готы любят бухать и ебаться. Кстати, я так и не могу определить, девственница я или нет, потому что я один раз у мамы тампоны сперла и теперь пользуюсь ими постоянно, так что наверняка эту дурацкую девственную плеву порвала, хотя ни с одним парнем еще ни разу не трахалась. А хочется, между прочим; я каждый раз, когда смотрю на красивого парня, кончаю (даже самой неприятно). В следующий раз этого Балбеса завалю нафиг и изнасилую. Аж злость берет, какие парни трусливые пошли! Он же обдрочился, как только домой пришел, я на сто баксов могу поспорить. Поэтому и трубку брать не стал – заперся в ванной, я-то знаю.
На Смоленском кладбище тогда почти не было народу, рядом НИИ каких-то полимеров, собаки лают в отдалении. Сижу на памятнике, мы его Торпедой называем. Бетонный постамент, а над ним – здоровенный фаллический символ, торпеда или крылатая ракета – сразу не разберешь. Некоторые говорят, что «Катюша», но я не верю. Холодно, листья с деревьев облетают с противным шелестом, у меня пар изо рта идет. Коньяк пью из горла и слушаю “London after midnight”, это группа готическая, лабает в направлении “Dark ambient”.
Темнотища такая, что глазам больно, когда зажигалкой чиркаешь. И думаю, какие же все-таки трусливые сволочи эти парни. Нет чтобы со мной сюда прийти и красиво потрахаться на какой-нибудь замшелой могиле. Это тема вообще – на кладбище трахаться. Мертвые с косами не встанут, конечно, зато очень даже может такое быть, что бандиты приедут закапывать свежий труп – вот где самый саспенс. Правда, нас иногда столько набивается на этом самом кладбище, и парни орут под гитару такими козлиными голосами, что ни один киллер не сунется, но все-таки…
Потом я еще выпила и подумала, что Аббас все-таки девственник, может, он просто испугался, что у него не встанет, или кончит не вовремя, или презерватив надеть не сможет, или, чего доброго, кончит в меня. В рюкзаке как раз мобильник запищал – это он эсэмэску прислал, извинялся: «I love you. Твой Барсик».
Через час где-то коньяк закончился, но как-то плохо подействовал, наверное, потому что было очень холодно, и мне захотелось домой, к теплому пушистому Кузе. (А я его еще на пол швырнула, бедного моего котика, и все из-за этого импотента нерусского; надо перед котом извиниться и дать ему витаминов с таурином, чтобы шерсть блестела, а глаза лучше видели. И вообще, коты – лучшие друзья девушки.)
Но, надо сказать, когда я встала, оказалось, что коньяк нехреново подействовал, и я спотыкалась об каждую могилу, и колено себе разбила, а выхода так и не нашла, там надо было топать по берегу речки Смоленки, перелезть через поваленное дерево, и всё в полной темноте. А если поскользнешься – в воду свалишься как нефиг делать. Ну нафиг такой экстрим! Поплелась в другую сторону, туда, где было посветлее, и полезла через ограду, еще и юбку себе порвала, и колготки. Сволочизм, блин, всё по закону подлости. Понакопали могил, пидоры гнойные.
Перевалилась с трудом через ограду, а тут ботинок заскользил, и я рухнула боком на асфальт. Больно! Сижу и думаю: сломала я ногу или нет? Поднялась, цепляясь за чугунные прутья, иду, хромаю. А краем уха слышу: шины шуршат ненавязчиво так за моей спиной. Я шагу прибавила – шины не отстают. Оборачиваюсь — черный бумер, блин, едет неспеша. Я останавливаюсь – и он тоже. Я иду быстрее – и он за мной. Не по себе как-то стало. Я понимаю, если черный бумер за тобой увязался, вовсе не обязательно, что внутри сидят четыре бандита, из которых один раненый, а другой сексуально озабоченный, но какого хрена водиле от меня надо?
Посигналил. У меня сразу в желудке возникло неприятное ощущение, как будто я в воздушную яму попала. Я уже побежала как могла, хотя нога болела очень сильно. Чешу по направлению к метро и оглядываюсь все время, хотя прекрасно знаю, что лучше не обращать на этот подлый бумер никакого внимания. И слышу только свое дыхание, стук гадов об асфальт и шелест этих проклятых шин, чтоб он их проколол, козел злоебучий.
Снова посигналил – я чуть не упала от страха и остановилась, как дура. Стекло черное опускается, высовывается морда какого-то дядьки:
— Девочка, ты не сильно с забора пизданулась? — Участливый дяденька, ничего не скажешь.
И другой голос в машине:
— Если бы ты с моим ребенком так говорил, я бы тебе ебальник разбил. Фильтруй базар, ваще!
Этот:
— Да какой, бля, ребенок, это ее точка, наверное. Тоже мне, ребенок, вон как морда намазюкана.
И переругиваются там в салоне:
— Ты педофилом стал, что ли?
— Моралист, нах, сам ебет все что движется! Учить меня вздумал на старости лет?
— Так спроси, сколько она берет. Все по ходу идиоты, один ты Д`Артаньян. Ну спроси, спроси. Чего морду воротишь?
— Сам спроси.
— Ты спроси… Слы, она бухая по ходу.
— Я и говорю: бухая. Шмар-малолеток до хуя развелось.
И та же харя высовывается:
— Девочка, сколько берешь?
Как я побежала! И эти сволочи — за мной! Один руку с сигаретой из окна высунул, машет мне. Я снова упала, потому что ноги уже не держали и оглядывалась все время. Стою на коленях и реву, как дура полная. Ногу не разогнуть, больно, блин, кошмар просто! И бумер рядом стоит. Они вылезли – здоровенные такие дядьки, обоим под сорок где-то. Один с бритой башкой, другой ежиком стриженый. Явные бандиты. Подходят, лапищами своими за плечи меня берут и ставят прямо.
Этот, который из окна со мной говорил, спрашивает:
— И где это, девочка, ты так назюзюкалась?
Я его под колено здоровой ногой пнула:
— Не твое дело! — А сама вырываюсь, в рожу ему ногтями пытаюсь попасть.
Другой ржет, как будто это очень весело, когда два бугая нападают ночью на одинокого ребенка, а он пытается отбиться. Сволочь!
— Так сколько берешь?
— Нисколько! — И за палец стриженого укусила.
Они почему-то извинились и влезли обратно в свой черный бумер. Нестрашные какие-то, хоть и бандиты. Отъехали уже, я сигарету закурила, чтобы хоть немного успокоиться. И мысль такая нехорошая появилась: эти бы точно потрахаться не отказались.
Тут этот блядский бумер дает задний ход, тот же мужик опускает стекло и орет:
— Девочка, тебе куда ехать?
И они снова ругаются:
— Отъебись ты от ребенка, пидор.
— Пшел нахуй, я не могу вот так пьяного ребенка на улице оставить. Ее же выебут по дороге.
— Гыгыгы. Ты, например? Вылезай нахуй, педофил.
— Думаешь, раз на твоей тачке едем, я у тебя отсасывать должен всю дорогу? Садись, девочка!
Я им:
— Так мне садиться или вы педофилы? — А сама к ограде пробираюсь, чтобы если что перелезть обратно и спрятаться — не протаранят же они ее капотом?
Мужики заржали как больные.
Водила даже вылез и дверцу мне открыл – учтивый охрененно типа:
— Ну, куда едем, мадам?
Я, естественно, не сказала бы свой адрес. Вспомнила, что тусовка у одного существа, которое живет на площади Тургенева. День рожденья, что ли? Они поморщились, думали – рядом живу. Так оно и было, конечно, у меня дом через два квартала отсюда, но пошли они на фиг, пусть бензина потратят как возмещение за моральный ущерб.
А из тачки играет какая-то веселая песенка, что-то вроде «Подрочи на кирзовый сапог, чтобы он запылиться не смог». Хрен я к этим психам сяду!
Полезла побыстрей на ограду и опять почему-то упала. Эти меня снова поднимают и в машину грузят на заднее сиденье. У меня от страха между ног свело так не по-детски и стало тепло с характерным покалыванием. Не потому, что мне эти бугаи понравились, это подростковая гиперсексуальность называется, когда все время кончаешь не по делу. Я себе представила, как стал бы бесноваться Аббас-aka-Балбес, если бы увидел, как меня увозят два солидных дядьки на довольно крутой тачке.
Водила стриженому что-то пробурчал на тему, сдавать меня в медвытрезвитель или нет, а стриженый ему:
— Будь я ее отцом, ремнем бы отодрал нахуй.
— За базаром следи, скот. Детей он драть вздумал, педофил неучтенный. Гыгыгы!
Обсуждение:
Обязательные поля: Имя, Тема, Сообщение